Публикации раздела Музеи

Игры династий: немецкие принцессы на российском троне

26 ноября 1894 года император Николай II обвенчался с принцессой Алисой Гессенской. У традиции заключать браки с представительницами немецких правящих династий долгая история. Некоторые из этих браков были счастливыми как для монарших супругов, так и для страны, другие кончились трагически. Разбираемся с Анной Поповой в истории .

Шарлотта Кристина София Брауншвейг-Вольфенбюттельская

Неизвестный художник 1-й половины XVIII века. Портрет Шарлотты Кристины Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской. 1711. Саратовский художественный музей им. Радищева

Традицию заключать браки с немецкими королевскими фамилиями заложил Петр I . И для своего сына выбрал невесту из династии Вельфов, одной из старейших в Европе. Шарлотта Кристина София, принцесса Брауншвейг-Вольфенбюттельская, детство провела при дворе польского короля Августа II Сильного. В возрасте 15 лет она стала женой царевича Алексея, сына Петра I от Евдокии Лопухиной. Брак был продиктован в основном политическими мотивами - Шарлотта была в родстве с Карлом VI Габсбургом, и Россия рассчитывала, благодаря союзу царевича и немецкой принцессы, заручиться поддержкой Австрии в предстоящей войне с турками.

Петр I позволил лютеранке Шарлотте не переходить в православие, хотя все последующие принцессы-иностранки меняли вероисповедание. А при дворе ее прозвали на русский манер Натальей Петровной. Идиллия, впрочем, была недолгой. Царевича Алексея больше интересовали пирушки и интрижки, принцесса же была вынуждена сама изыскивать средства к существованию. Поначалу теплое отношение к ней Екатерины I, второй супруги Петра I, заметно испортилось, когда оказалось, что и царица, и принцесса ждут ребенка. Вскоре после рождения второго ребенка Шарлотта скончалась. Ей был 21 год. По официальной версии, причиной стал аппендицит, но бытует легенда, будто на самом деле принцесса перебралась в Америку, где снова вышла замуж и прожила счастливую жизнь. А ее сын - Петр II - взошел на престол и правил четыре года, пока не скончался от оспы.

София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская

Петр Дрождин. Портрет императрицы Екатерины II. 1796. Государственная Третьяковская галерея

Самая известная русская монархиня немецкого происхождения. Когда была достигнута договоренность о браке Софии Августы Фредерики, или Фике, как ее звали близкие, и будущим императором Петром III, она принялась старательно изучать историю России, язык и приняла православие. Так София Августа стала Екатериной Алексеевной, будущей Екатериной Великой. В 1762 году она с единомышленниками совершила переворот и заняла престол.

За время ее правления к России были присоединены новые земли (в том числе Крым, восток Речи Посполитой и Калмыцкое ханство), создано порядка 30 новых губерний и отстроено почти полторы сотни городов. При Екатерине II страна стала крупнейшей европейской державой. В эти годы возникла система городских образовательных школ , а сама Екатерина попечительствовала Смольному . Были учреждены Эрмитаж и Российская академия, изучавшая русский язык. Вместе с тем императрица вела активную переписку с Дидро и Вольтером и сама была не чужда литературного творчества. Она создала немало сказок , пьес и басен. На российском престоле не было более яркой правительницы, оставившей такой след в истории.

Августа Вильгельмина Луиза Гессен-Дармштадтская

Александр Рослин. Портрет великой княгини Наталии Алексеевны. 1776. Государственный Эрмитаж

Сын Екатерины II, император Павел I , хоть и был в прохладных отношениях со своей матерью, в жены выбирал тех, кого она одобряла. Когда наследник престола достиг совершеннолетия, императрица рассматривала возможность его брака с одной из принцесс Гессен-Дармштадтских или принцессой Вюртембергской. Как оказалось, все варианты пришлись кстати.

В 1773 году ко двору прибыли три принцессы Гессен-Дармштадтские. Павел обратил внимание на среднюю и, по воспоминаниям Екатерины II, тотчас влюбился в нее. Через полтора месяца Августа-Вильгельмина приняла православие - теперь ее звали Наталия Алексеевна, - а вскоре состоялось и бракосочетание. Великая княгиня была увлечена идеями либерализации власти, говорила об освобождении крестьян и даже участвовала в создании проекта дворянского представительства. Этот документ по сути предлагал передать Сенату законодательную власть. Екатерина II от свободомыслия невестки была не в восторге. После того как Наталия Алексеевна скончалась в родах, императрица тотчас же стала искать для сына новую жену.

София Доротея Августа Луиза Вюртембергская

Александр Рослин. Портрет великой княгини Марии Федоровны. 1777. Государственный Эрмитаж

Второй супругой Павла стала принцесса из дома Вюртенбергов, та самая, что была в числе претенденток и прежде. Однако тогда София-Доротея была еще слишком юной. Интересно, что родилась она в том же Штеттинском замке, что и российская императрица. Как и Екатерина, принцесса стала учить русский язык и всячески пыталась понравиться своему жениху. Лишенная Екатериной II возможности заниматься воспитанием собственных детей, Мария Федоровна опекала воспитательное общество благородных девиц и курировала воспитательные дома. Увлечена она была и рукоделием: в Павловске императрица работала на токарном станке, создавая предметы и украшения из слоновой кости и янтаря , занималась гравюрой и рисованием . Павлу I она родила десятерых детей , двое из них - Александр и Николай - стали императорами.

Луиза Мария Августа Баденская

Жан-Лоран Монье. Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны. 1805. Челябинская областная картинная галерея

Как и сестры Гессен-Дармштадтские, дочери Карла Людвига Баденского и Амалии Гессен-Дармштадтской, были в числе претенденток на брак с великим князем Александром. В 1793 году состоялось венчание наследника российской короны и великой княгини Елизаветы Алексеевны. Свадебные торжества длились две недели, а завершил их фантастический фейерверк в самом центре Петербурга. После коронации, состоявшейся 15 сентября 1801 года, в Москве давали балы один роскошней другого. Однако императорская чета торопилась вернуться в Петербург. Там Елизавета Алексеевна покровительствовала школам, приютам и много времени уделяла Царскосельскому лицею . После военной кампании 1812 года императрица решила сопровождать мужа. Памятные монеты, триумфальные арки , рукоплещущая публика - русскую монаршую чету горячо принимали в каждом городе.

Елизавета Алексеевна пережила Александра I на полгода. Существует легенда, будто бы император на самом деле стал старцем Федором Кузьмичом. Аналогичную историю связывают и с именем императрицы. Некоторые полагают, что она также отказалась от мирской жизни и стала Верой Молчальницей.

Фридерика Луиза Шарлотта Вильгельмина Прусская

Мастерская Джорджа Доу. Портрет императрицы Александры Федоровны». 1820-е. Государственный исторический музей

Дочь прусского короля Фридриха Вильгельма III познакомилась со своим будущим супругом, великим князем Николаем, в 1814 году. Их брак заключался по взаимной любви и был выгоден политически, поскольку скреплял союз Пруссии, России и Австрии. Александра Федоровна учила русский язык под водительством поэта Василия Жуковского и полагала, что впереди ее ждет жизнь великой княгини, но не императрицы. Однако в 1823 году наследник престола, великий князь Константин Павлович, отказался от своих прав и трон перешел его брату. В 1826 году состоялась коронация, а спустя три года Николай I и императрица Александра Федоровна были коронованы еще раз - в царстве Польском. Варшавская церемония - уникальная в своем роде, поскольку произошла всего лишь однажды. Из-за слабого здоровья Александра Федоровна вынуждена была проводить много времени вдали от Николая I ; тот же, переживая разлуку, решил построить для нее дворец в Крыму.

Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария Гессенская и Прирейнская

Франц Ксавье Винтергальтер. Портрет императрицы Марии Александровны. 1857. Государственный Эрмитаж

Жена Александра II и мать Александра III , императрица Мария Александровна вошла в историю как покровительница женского образования и благотворительница. Увидев юную Марию в опере, великий князь Александр Николаевич тотчас же влюбился и написал матери о своем желании немедленно жениться. Он даже готов был отказаться от престола, лишь бы быть рядом с возлюбленной. Императрица Александра Федоровна лично нанесла визит ее отцу герцогу Людвигу II Гессенскому и, познакомившись с девушкой ближе, дала свое согласие. Став императрицей, Мария Александровна не интересовалась политикой, куда больше времени уделяя благотворительности. Она создала движение Красного Креста, была попечителем больниц и приютов, гимназий, в том числе женских. Заведения для учениц всех сословий финансировались на частные и общественные пожертвования, а учебная программа была поделена на обязательную и необязательную части. К первой, например, относились русский язык Николая Александровича , наследника престола. Во время Первой мировой войны императрица Александра Федоровна выделяла средства на организацию санитарных поездов, а в госпитале Царского Села организовала лечение раненых. Вместе со своими дочерьми они ассистировала на операциях и ухаживала за больными. Было в ведении Александры Федоровны и три с лишним десятка благотворительных обществ, включая Женское патриотическое общество, оказывающее помощь бедным и пострадавшим на войне. В его ведении находились царскосельская школа нянь, Александрийский приют для женщин и другие.

"Смерть Павла I", Рис. С. Чуданов.

Романовы часто заключали браки с немецкими принцессами, но именно принцессы Гессенского рода оказались роковыми. Члены семьи Романовых, которые были женаты на гессенских принцессах, умерли насильственной смертью: Павел I, Александр II, Николай II и великий князь Сергей Александрович. Все они женились на гессенских принцессах по любви.

Возможно, это всего лишь череда роковых совпадений, но совпадения тоже не бывают случайны. Даже "Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится".

Принцесса Вильгельмина и Павел

Принцесса Вильгельмина или великая княгиня Наталья Алексеевна.
Супруга будущего императора Павла I

Великая княгиня Наталья Алексеевна, урожденная принцесса Августа-Вильгельмина-Луиза Гессен-Дармштадтская, которая стала первой женой будущего императора Павла I.

Екатерина Великая придирчиво выбирала невест своему сыну, которому исполнилось 19 лет. Императрица желала отыскать редкое сочетание ума, красоты и доброго нрава.

Подходящей кандидатурой оказалась гессенская принцесса Вильгельмина, которой исполнилось 17 лет.
Романтический Павел влюбился в Вильгельмину, предпочтя ее другим европейским принцессам. Строгая Екатерина Великая одобрила выбор и позволила своему сыну жениться по любви.

«Мой сын с первой же минуты полюбил принцессу Вильгельмину, я дала ему три дня сроку, чтобы посмотреть, не колеблется ли он, и так как эта принцесса во всех отношениях превосходит своих сестёр… старшая очень кроткая; младшая, кажется, очень умная; в средней все нами желаемые качества: личико у неё прелестное, черты правильные, она ласкова, умна; я ею очень довольна, и сын мой влюблён…»

Молодой будущий император Павел

В 1773 году состоялось бракосочетание принцессы, которая при принятии православия получила имя Натальи Алексеевны.

Вскоре немецкая принцесса начала проявлять свой характер. Она оказалась слишком прогрессивных взглядов для консервативной Екатерины Великой. Принцесса росла в доме, где часто гостили знаменитые философы и поэты эпохи, которые рассуждали о равенстве и свободе. Она открыто выражала свои демократические взгляды, включая настойчивый призыв отмены рабства – крепостного права.

Говорили, что муж вызывал у принцессы отвращение. Их называли "красавицей и чудовищем".
«Кто знал, то есть видал хотя издалека блаженной и вечно незабвенной памяти императора Павла, для того весьма будет понятно и вероятно, что дармштадтская принцесса не могла без отвращения смотреть на укоризненное лицеобразие его императорского высочества, вседражайшего супруга своего! Ни описать, ни изобразить уродливости Павла невозможно! Каково же было положение Великой княгини в минуты, когда он, пользуясь правом супруга, в восторге блаженства сладострастия обмирал!"

Как болтали в свете, что принцесса нашла утешение в обществе светского красавца графа Разумовского.

Граф Андрей Разумовский, предполагаемый фаворит принцессы

"Наталья Алексеевна была хитрая, тонкого, проницательного ума, вспыльчивого, настойчивого нрава женщина. Великая княгиня умела обманывать супруга и царедворцев, которые в хитростях и кознях бесу не уступят; но Екатерина скоро проникла в ее хитрость и не ошиблась в догадках своих!" - вот так говорили сплетники.

Брак Павла Петровича и Натальи Алексеевны продлился три года. В 1776 году она умерла при родах в возрасте 20 лет.

Злые языки шептались, что это императрица велела акушерке уморить бунтарку.
Говорили, что Наталья Алексеевна и граф Разумовский не только вступили в порочную связь, но и готовили государственный переворот. Екатерина Великая, которая получила корону благодаря свержению своего мужа при помощи фаворита, увидела в умной немецкой принцессе свое отражение. Рядом с такой супругой безвольный Павел мог повторить участь своего отца.

Портрет Натальи Алексеевны в год смерти

Полагаю, причастность Екатерины к смерти принцессы - всего лишь слухи. Основная причина в низком уровне медицины того времени. Это был тот случай, когда спасти мать и ребенка могло бы только кесарево сечение. Жесткий корсет, который принцесса носила с детства, привел к искривлению костей, что помешало при родах.

Павел и Екатерина пять дней находились рядом с умирающей, пытаясь облегчить ее страдания. Императрица Екатерина очень переживала смерть невестки.

«Вы можете вообразить, что она должна была выстрадать и мы с нею. У меня сердце истерзалось; я не имела ни минуты отдыха в эти пять дней и не покидала великой княгини ни днем, ни ночью до самой кончины. Она говорила мне: «Мы отличная сиделка». Вообразите моё положение: надо одного утешать, другую ободрять. Я изнемогла и телом и душой…»

Говорили, что смерть любимой жены стала для Павла настолько сильным ударом, что он помутился рассудком.

Принцесса София Доротея - вторая супруга Павла.

Жесткая Екатерина не позволила сыну долго упиваться страданиями. Вскоре состоялась его вторая свадьба с другой немецкой принцессой Софией Доротей Вюртембергской, которая в православии получила имя Мария Федоровна. Они жили долго и счастливо 25 лет, пока трагическая смерть Павла не разлучила их.

Император Павел I был убит заговорщиками в 1801 году. Говорили, что первая жена, умирая прокляла семью Романовых. Теперь каждый Романов, который женится на гессенской принцессе погибнет.

Принцесса Мария и Александр II

Принцесса Мария в юности

Следующее проклятье настигло императора Александра II, женой которого стала гессенская принцесса Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария. В православии она получила имя Мария Александровна .

Этот брак тоже состоялся по любви. Будущий император Александр II влюбился в немецкую принцессу во время путешествия по Европе. Юной принцессе было 14 лет, а наследнику российской короны 20 лет.

Наследник престола заявил отцу Николаю I и матушке Александре Федоровне, что желает жениться на принцессе Марии. Возможно, слухи о гессенском проклятии беспокоили императрицу, которая испытывала тягу к мистицизму.
Также ходили слухи, что принцесса Мария – незаконнорожденная.

Александр II и Мария Александровна

"Сомнения относительно законности ее происхождения более действительны, чем ты полагаешь. Известно, что из-за этого ее едва терпят при Дворе и в семье, но она официально признана дочерью своего венценосного отца и носит его фамилию, следовательно никто не может ничего сказать против нее в этом смысле" – из переписки императора Николая I.

«Милая Мама, что мне до тайн принцессы Марии! Я люблю её, и я скорее откажусь от трона, чем от неё. Я женюсь только на ней, вот моё решение!» - твердо заявил наследник Александр.

Семья после обсуждений одобрила выбор наследника. Свадьба состоялась в 1841 году, когда невесте было 17 лет.

Великая княгиня Ольга, сестра Александра, писала об их супружеской любви:
«Мари завоевала сердца всех тех русских, которые могли познакомиться с ней. В ней соединялось врожденное достоинство с необыкновенной естественностью. Каждому она умела сказать свое, без единого лишнего слова, с тем естественным тактом, которым отличаются прекрасные души. Саша с каждым днем привязывался к ней все больше, чувствуя, что его выбор пал на Богом данную. Их взаимное доверие росло по мере того, как они узнавали друг друга».

Парадный портрет императрицы Марии Александровны (1857 год)

В браке у венценосной пары родилось шесть сыновей и две дочери.

Мария Александровна не принимала участия в политических делах, посвятив себя решению социальных вопросов России – здравоохранение, образование, помощь малоимущим. При ее патронаже было открыто российское отделение Красного креста - международной организация здравоохранения.

Императрица особенно позаботилась о женском образовании, в 1870-е годы благодаря ее стараниям женщины России получили право посещать курсы в университетах.

Императрица благословляет сестер милосердия, отправляющихся на войну (1877 год)

В 1860-е годы тяженые заболевания императрицы заболевания обострились. Она страдала неизлечимыми болезнями сердца и легких, тяжело перенося климат Петербурга. Медики опасались, что при очередной беременности Мария Александровна может умереть, и настойчиво заявили «супружеские отношения прекратить». Других противозачаточных средств безопасных для жизни тогда не существовало.

Сильная императрица пережила очень тяжелый удар судьбы - смерть старшего сына Николая в 1865 году. Эти переживания нанесли непоправимый вред здоровью.

Под наблюдением врачей хрупкая императрица прожила около 20 лет. Ее медиком стал знаменитый С.П. Боткин, который лично сопровождал императрицу во время ее оздоровительных поездок в Италию.

В 1878 году хроническая болезнь обострилась. Для императрицы было заказано механическое кресло, в котором ее возили по дворцу: «одевали и усаживали в кресло, на котором катили в другую комнату… Несколько раз в день она вдыхала кислород посредством воздушных подушек, и каждый вечер втирали ей мазь, для облегчения дыхания» - вспоминает придворная дама Яковлева.

Императрица Мария Александровна в последние годы жизни.

Император Александр II тяжело переживал болезнь супруги:
«Императрица обратилась в скелет; не имеет сил даже двигать пальцами; ничем не может заниматься» – и добавил, что «первая встреча с нею должна была произвести тяжелое впечатление на государя, который с того дня так же чувствует себя нехорошо, жалуется на лихорадочное состояние и слабость. Сегодня я нашел его заметно изменившимся (он бледен, опустился и слаб), лицо бледное, впалое, глаза поблекшие» - вспоминал Милютин.

Императрица Мария Федоровна скончалась в мае 1880 года.

«Ее императорское Величество Государыня Императрица в течение вчерашнего дня была слаба и сонлива. Отхаркивание, в последнее время постепенно уменьшавшееся, почти совершенно прекратилось. Спокойно уснув в обычный час вчера вечером, Ее Величество больше не просыпалась. В три часа ночи немного кашляла, а в седьмом часу утра прекратилось дыхание, и Ее Величество в Бозе опочила без агонии. Почетный лейб-медик Алышевский. Лейб-медик Боткин. 22 мая 10 часов утра».

Император Александр II погиб от бомбы террористов в 1881 году спустя несколько месяцев после смерти супруги.

Принцесса Элла и Сергей Александрович

Великая княгиня Елизавета Федоровна, принцесса Элла

Вскоре проклятье случилось с потомками Александра II.
На гессенских принцессах-сестрах были женаты Николай II и его дядюшка - великий князь Сергей Александрович.

Принцесса Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадтска и Сергей Александрович сочетались браком в 1884 году. Невесте было 20 лет, жениху – 27 лет. Принцесса Элла, как ее называли в семье, долго размышляла над предложением о замужестве.

«Я дал своё согласие не колеблясь. Я знаю Сергея с детского возраста; вижу его милые, приятные манеры и уверен, что он сделает мою дочь счастливой» - говорил отец невесты.

При принятии православия она получила имя Елизавета Федоровна . Православную веру принцесса Элла приняла не сразу, она не была невестой наследника престола, поэтому могла остаться при своем вероисповедании.

Елизавета Федоровна и Сергей Александрович

«Ее чистота была абсолютна, от нее невозможно было оторвать взгляд, проведя с ней вечер, каждый ожидал часа, когда сможет увидеть ее на следующий день», - так восхищалась Эллой ее племянница Мария.

Елизавета Федоровна обладала сильным решительным характером. Она советовала Николаю II проявить жесткость по отношению к государственным изменникам и террористам. Княгиня предостерегала, что превращение этих убийц в героев в глазах народа приведет к катастрофе.

«Неужели нельзя судить этих животных полевым судом?...
Необходимо сделать все, чтобы не допустить превращения их в героев… чтобы убить в них желание рисковать своей жизнью и совершать подобные преступления (я считаю, что пусть бы он лучше заплатил своей жизнью и таким образом исчез!). Но кто он и что он - пусть никто не знает… и нечего жалеть тех, кто сам никого не жалеет».

Элла не одобряла благосклонности семьи Романовых к Григорию Распутину, открыто высказываясь, что его смерть была бы наилучшим выходом из сложившейся ситуации.

Великая княгиня Елизавета прославилась благотворительной деятельностью и получила народную любовь. В то время как ее мужа генерал-губернатора Москвы в народе возненавидели. Явная неприязнь к князю появилась после трагических событий на Ходынском поле в 1896 году, когда время празднования коронации Николая II произошла давка, в которой погибло более тысячи человек. Приближенные советовали Сергею Александровичу уйти в отставку после трагедии, но он отказался.

Современники отмечают, что Сергей Александрович был никчемным политиком, который стал объектом всеобщей неприязни. К сожалению, облаготворительной деятельности князя редко вспоминали. Он был попечителем около 90 благотворительных обществ. "Он был настоящим ангелом доброты" - говорила супруга.

Говорили, что князь испытывает влечение не к женщинам, а мужчинам. Он сам проводит время с юношами и жене советует "поискать любви на стороне". Поэтому его супруга, страдая от одиночества, занята бурной общественной деятельностью.

«Москва стояла до сих пор на семи холмах, а теперь должна стоять на одном бугре» (bougr"e – так по-французски называли гомосексуалистов). Это говорят, намекая на великого князя Сергея» - писал российский дипломат В. Н. Ламздорф в 1891 году.

Скорее всего, рассказы о том, что князь был геем - очередные сплетни. Как утверждают близкие семьи, Сергей Александрович любил свою жену.

Сергей Александрович с племянниками - Марией Павловной и Дмитрием Павловичем, которых воспитывал как родных детей.

«Он рассказывал мне о своей жене, восхищался ей, хвалил ее. Он ежечасно благодарит Бога за свое счастье», - писал князь Константин Константинович о любви своего родственника.

Как вспоминала племянница великого князя Мария, разница в возрасте оказывала сильное влияние на отношения супругов. Сергей Александрович с женой вел себя как учитель.

«Дядя часто был резок с ней, как и со всеми другими, но поклонялся ее красоте. Он часто относился к ней, как школьный учитель. Я видела восхитительную краску стыда, которая заливала ее лицо, когда он бранил ее. „Но, Серж…“ - восклицала она тогда, и выражение ее лица было подобно лицу ученицы, уличенной в какой-нибудь ошибке».

Великий князь Сергей Александрович очень жалел, что у них нет потомства. «Как бы я хотел иметь детей! Для меня не было бы большего рая на земле, будь у меня собственные дети», - говорил Сергей Александрович.

Накануне своей гибели великий князь записал в дневнике «Господи, сподобиться бы такой кончины!», он говорил о героической смерти от рук убийцы-заговорщика. Слова оказались пророческими.

В феврале 1905 года Сергей Александрович был убит террористом Иваном Каляевым, который бросил бомбу в карету великого князя. Елизавета Федоровна собственноручно собирала останки мужа. Сердце убитого генерал-губернатора Москвы нашли только на третий день на крыше соседнего дома.

Карета князя после взрыва.

Элла лично пришла на встречу с арестованным террористом.

«…Когда он увидел ее, он спросил: «Кто вы?»
«Я его вдова, - ответила она, - почему вы его убили?»
«Я не хотел убивать вас, - сказал он, - я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть».
«И вы не сообразили того, что вы меня убили вместе с ним?» - ответила она…»

«Казалось, что с этого времени она пристально всматривается в образ иного мира… она посвятила себя поиску совершенства» - вспоминала графиня Олсуфьева.

Елизавета Федоровна после смерти мужа полностью посвятила себя благотворительности. Женское движение медицинских сестер получило широкое распространение во время Первой мировой войны благодаря ее стараниям.

Великая княгиня основала знаменитую Марфо-Мариинскую обитель, в которой сестры милосердия оказывали медицинскую помощь раненым солдатам.

Великая княгиня в одежде сестры милосердия

В годы революции великую княгиню арестовали и отправили в Алапаевск (Свердловская область).
В июле 1918 года она была расстреляна вместе с другими родственниками царской семьи. Палачи бросили тела казненных в шахту. В октябре 1918 года Белая армия вошла в Алапаевск, тела царских родственников были подняты из шахты. Оказалось, что раненая Елизавета Федоровна оставалась живой несколько дней.

Останки великой княгини были переправлены на восток в Шанхай, а затем перевезены в Иерусалим для погребения. Так исполнилось ее завещание – быть похороненной на Святой земле.

В 1981 году Елизавета Федоровна была причислена к лику святых Русской православной церковью заграницей.

История ее младшей сестры императрицы Александры Федоровны рассказана в заметке

Итак, 1773 год…
Хотя, если совсем точно, эта история началась еще в 1769 году, именно тогда императрица Екатерина начала подбирать невесту для своего сына, Великого князя Павла.
Поскольку сама императрица была урожденной принцессой Ангальт-Цербстской, вполне естественно, что основное ее внимание было обращено на Германию, благо недостатка в принцессах на выданье там не было.
Однако, две принцессы, первоначально заинтересовавшие императрицу, были отвергнуты: София-Доротея Вюртембергская – из-за слишком юного возраста; Луиза Саксен-Готская – из-за отказа перейти в православие.
Затем, во многом благодаря усиленным стараниям бывшего датского посланника в России – барона А.-Ф. Ассебурга, Екатерина II остановилась на трех дочерях Людвига IX Гессен-Дармштадтского и Генриетты-Каролины Цвейбрюкен-Биркенфельд.

Портрет ландграфа Людвига IX Гессен-Дармштадтского:

Портрет Генриетты-Каролины, пфальцграфини Цвейбрюкен-Биркенфельд. А. Пэн:

Их старший сын и наследник Людвиг, впоследствии принял титул Великого герцога Гессенского и Рейнского, под именем Людвиг I.
Старшая дочь Каролина стала ландграфиней Гессен-Гомбургской.
Вторая дочь Фредерика, выйдя замуж за наследника прусского престола - принца Фридриха Вильгельма, позднее стала королевой Пруссии.
Именно это обстоятельство делало брак российского наследника с одной из гессенских принцесс очень желательным для короля Фридриха Великого.
Об этом он пишет в своих записках: «Старшая сестра сих принцесс находилась в супружестве за принцем Прусским; следовательно, был для Пруссии великий выигрыш, когда одна из них учинится Великой княгиней, ибо, прибавя узы родства к узам союзного дружества, казалось, что союз Пруссии с Россией сделается ещё гораздо теснее».
Внимание Екатерины II к принцессам Гессен-Дармштадтским, выразилось прежде всего в желании получить подробные сведения о них.
Изучив информацию, предоставленную бароном Ассебургом, императрица поделилась с ним своими впечатлениями: «Принцессу Вильгельмину Дармштадтскую мне описывают, особенно со стороны доброты сердца, как совершенство природы; но помимо того, что совершенства, как известно, в мире не существует, вы говорите, что у нее опрометчивый ум, склонный к раздору. Это, в соединении с умом ее батюшки и с большим количеством сестер и братьев, частью уже пристроенных, а частью еще ожидающих, чтобы их пристроили, побуждает меня в этом отношении к осторожности».
Тем не менее, окончательный выбор императрица решила сделать только после личного знакомства с принцессами. Воспитателю Великого князя Павла – графу Панину, императрица написала: «У ландграфини, слава Богу, есть еще дочери на выданье; попросим ее приехать сюда с этим роем дочерей; мы будем очень несчастливы, если из трех не выберем ни одной, нам подходящей. Посмотрим на них, а потом решим».
28 апреля 1773 года, Екатерина отправила официальное приглашение в Россию ландграфине Гессен-Дармштадтской с тремя дочерьми – Амалией (впоследствии матерью Елизаветы Алексеевны), Вильгельминой и Луизой, подкрепленное немалой – 80 000 гульденов – суммой на дорогу.
Императрица считала, «что Европа и Россия примут за новое проявление ее величия и могущества то обстоятельство, что иностранная владетельная особа везет троих своих дочерей напоказ и на выбор наследнику всероссийского престола. До сих пор на Западе существовал обычай, в силу которого одни короли не ездили за своими невестами, а их привозили к ним, но заочно помолвленными или даже обрученными. А тут невесты еще не было, и вообще тому, чего великая государыня добилась от ландграфини Дармштадтской, не бывало примера в истории», - (барон Бюлер, историк).
От Любека до Ревеля (Таллина) ландграфиню с дочерьми должен был сопровождать генерал-майор Ребиндер, от Ревеля до Царского Села – барон Черкасов.
Барон Черкасов получил от императрицы весьма интересный документ, содержащий правила поведения для принцессы, которая будет «иметь счастье сделаться невесткой Екатерины и супругой Павла Петровича», созданный лично императрицей или при ее непосредственном участии и озаглавленный «Наставления Екатерины II, данные княгиням российским».
Вот их краткое содержание: сделавшись женой Павла Петровича, принцесса не должна слушать никаких наветов злобных людей против императрицы или цесаревича, а в деле политики не поддаваться внушениям иностранных министров. Среди развлечений и забав она всегда должна помнить то положение, которое занимает, а потому держать себя с достоинством и не допускать короткого обхождения, которое может вызвать недостаток почтительности. Что касается тех денежных средств, которые будут отпускаться на ее расходы, то ими она должна пользоваться благоразумно, чтобы никогда не делать долгов. Так как праздность влечет за собой скуку, последствием которой бывает дурное расположение духа, надо стараться, исполнив все свои обязанности, искать занятий в свободные часы. Чтение образует вкус, сердце и ум; если принцесса сумеет найти в нем интерес, то это будет, конечно, всего лучше; кроме того, она может заниматься музыкой и всякого рода рукодельями; разнообразя свой досуг, она никогда не будет чувствовать пустоты в течение дня. Столь же опасно избегать света, как слишком любить его. Не следует тяготиться светом, когда придется бывать в обществе, но надо уметь обходиться без света, прибегая к занятиям и удовольствиям, способным украсить ум, укрепить чувства или дать деятельность рукам. “Наставления” заканчиваются 13-м пунктом: «Следуя этим правилам, принцесса должна ожидать самой счастливой будущности. Она будет иметь самого нежного супруга, которого она составит счастье и который, наверно, сделает ее счастливой; она будет иметь преимущество именоваться дочерью той императрицы, которая наиболее приносит чести нашему веку, быть ею любимой и служить отрадой народу, который с новыми силами двинулся вперед под руководством Екатерины, все более прославляющей его, и принцессе останется только желать продления дней Ее Императорского Величества и Его Императорского Высочества Великого Князя, в твердой уверенности, что ее благополучие не поколеблется, пока она будет жить в зависимости от них».
15 июня 1773 года, состоялось знакомство Екатерины и Павла с гессенским семейством.
Разумеется, на первый план в столь важном деле выходили политические мотивы, т.е. укрепление дружественных связей с Пруссией, но политику оттеснила сила более могущественная, чем все расчеты и интриги – любовь.
После первой же встречи с юными принцессами, Павел пишет в дневнике: «Несмотря на усталость, я все ходил по моей комнате… вспоминая виденное и слышанное. В этот момент мой выбор почти уже остановился на принцессе Вильгельмине, которая мне больше всех нравилась, и всю ночь я ее видел во сне».
Престолонаследнику Российской империи хватило единственного взгляда, чтобы понять – ОНА.
Избранница Великого князя - семнадцатилетняя Вильгельмина Луиза - была наиболее заметной из трех сестер, хотя, характеристика, данная принцессе бароном Ассебургом, в письме к графу Панину, наводит на размышления: «Принцесса Вильгельмина... до сих пор затрудняет каждого, кто хотел бы разобрать истинные изгибы её души, тем заученным и повелительным выражением лица, которое редко её покидает. Я часто приписывал это монотонности двора, необыкновенно однообразного... Удовольствия, танцы, наряды, общество подруг, игры, наконец, всё, что обыкновенно возбуждает живость страстей, не достигает её. Среди всех этих удовольствий принцесса остаётся сосредоточенной в самой себе, и когда принимает в них участие, то даёт понять, что делает это более из угождения, чем по вкусу. Есть ли это нечувствительность, или руководит ею в этом случае боязнь показаться ребёнком? ...основные черты этого характера для меня ещё покрыты завесой... Ландграфиня отличает её, наставники выхваляют способности её ума и обходительность нрава; она не выказывает капризов; хотя холодна, она остаётся ровной со всеми, и ни один из её поступков ещё не опровергнул моего мнения о том, что сердце её чисто, сдержанно и добродетельно, но что его поработило честолюбие… Ее нрав и манеры приобрели некоторую небрежность; но они смягчатся, сделаются приятнее и ласковее, когда она будет жить с людьми, которые особенно привлекут ее сердце. Ожидаю того же от направления ее ума, ныне недеятельного и привязанного к небольшому числу местных идей и невнимательного более по привычке, чем по естественной наклонности; серьезного и подчиненного некоторым предубеждениям, но который - в иной местности и при иных обязанностях - должен будет приобрести более обширности, прелести, верности и прочности. Принцесса захочет нравиться. Она из всего молодого Дармштадского семейства имеет наиболее грации и благородства в манерах и в характере, точно так же как она имеет всего более находчивого ума».

Портрет принцессы Вильгельмины Гессен-Дармштадтской:

Однако, императрица Екатерина сочла выбор сына удачным, отчасти, здесь сыграло свою роль и то, что Фридрих II настаивал на кандидатуре старшей принцессы – Амалии.
Екатерина писала по этому поводу: «Не особенно останавливаюсь я на похвалах, расточаемых старшей из принцесс гессенских королем прусским, потому что я знаю, как он выбирает и какие ему нужны; то, что нравится ему, едва ли бы нас удовлетворило. Для него – чем глупее, тем лучше; я видала и знаю выбранных им...».
Сама же императрица решила, что «старшая очень кротка, у младшей, по-видимому, много ума, вторая имеет все, что нам нужно: ее физиономия прелестна, ее черты правильны, она приветлива, умна, я очень ею довольна…».
Уже через три дня, 18 июня, последовало официальное предложение, сделанное от имени сына самой Екатериной.
В тот же день был отправлен курьер к ландграфу Гессен-Дармштадтскому. Ответ пришел необыкновенно быстро, менее чем за два месяца: «...третьего дня вернулся курьер… и привез согласие на брак принцессы Вильгельмины с Великим Князем. Хотя этого должны были ожидать, но кажется, как будто уверенность в этом произвела заметное довольство; по крайней мере, таково впечатление, произведенное на Великого Князя, который вне себя от радости и видит величайшее счастье в браке своем с этой принцессой; он очень в нее влюблен и считает ее вполне достойной его любви и уважения...», - (из донесения прусского посла, графа Сольмса, от 3 августа 1773 г.).
Разумеется, ландграфиня Генриетта не могла не послать благодарственного письма главному свату – королю Пруссии: «Никогда не забуду, что я обязана Вашему Величеству устройством моей дочери Вильгельмины... Великий князь, сколько можно заметить, полюбил мою дочь и даже больше, чем я ожидала».
15 августа Вильгельмина приняла православие, и получила имя Натальи Алексеевны.
На следующий день состоялось ее обручение с Великим князем, и к новому имени добавился новый титул – Великая княгиня.
29 сентября 1773 года состоялась свадьба, отпразднованная с большой пышностью. Помимо непосредственной церемонии бракосочетания прошли праздники для всех сословий: для дворян, купцов, простых людей. Завершились двухнедельные празднества фейерверком.
В чем же причина такой поспешности, почти неприличной для царственных особ?
Любовь? Да, разумеется, но не только…
20 сентября – день рождения Великого князя Павла.
Хотя, он уже год как являлся совершеннолетним, Екатерина официально этого не признавала, поскольку, он вполне мог предъявить права на престол, причем, куда более основательные, чем у нее самой. Ведь она все-таки совершила государственный переворот и свергла своего мужа – законного императора.
Именно поэтому, его восемнадцатый день рождения прошел тихо и незаметно. А девятнадцатый, императрица, являясь умным и расчетливым политиком, заменила брачной церемонией.
Пусть подданные радуются свадьбе и, поменьше думают о том, чей же на самом деле трон.
Мать и сестры Великой княгини Натальи также присутствовали на свадьбе и, покинули Россию 15 октября того же года.
Свежеиспеченная Великая княгиня была буквально осыпана подарками: в день свадьбы – бриллиантовые пряжки, на следующий день – убор из изумрудов и бриллиантов, наконец, от любящего мужа – рубиновое ожерелье стоимостью 25 000 рублей.
Первое время все идет замечательно: влюбленный Павел не надышится на жену, которую он называет «тихий ангел».

Портрет Великой княгини Натальи Алексеевны. П.-Э. Фальконе, 1773 г.:

В действительности же, «тихий ангел» - «хитрая, тонкого проницательного ума, вспыльчивого, настойчивого нрава женщина», которая «без труда обнаружила секрет воздействия на мужа, причем делает это так, что он отстраняет от себя тех немногих близких ему людей, которых он сам выбрал…», и «…сердце у нее гордое, нервное, холодное, быть может, несколько легкомысленное в своих решениях...».
Тем не менее, свекровь также очарована невесткой, по крайней мере, сначала.
10 ноября 1773 г., Екатерина пишет ландграфине Гессенской:
«Ваша дочь здорова, она по-прежнему кротка и любезна, какою Вы ее знаете. Муж обожает ее, то и дело хвалит и рекомендует ее, я слушаю и иногда покатываюсь со смеху, потому что ей не нужно рекомендаций, ее рекомендация в моем сердце, я ее люблю, она того заслужила и я совершенно ею довольна. Нужно быть ужасно придирчивой и хуже какой-нибудь кумушки, чтобы не оставаться довольной этой принцессой, как я ею довольна, что и заявляю вам, потому что это справедливо. Я просила ее заняться русским языком; она мне обещала. Вообще наша семейная жизнь идет очень хорошо...».
Между тем и императрица, и вся страна нетерпеливо ждут появления наследника.
Как пишет Великая княгиня матери, 1 февраля 1774 года: «О моем состоянии нельзя сказать ни “да” ни “нет”. Здесь думают, что “да”, потому что хотят этого. Я же боюсь, что “нет”, но веду себя как будто “да”».
Весна 1774 года. Ребенка пока что нет, но идиллия продолжается.
«Недавно императрица высказала, что обязана Великой княгине за то, что ей возвращен ее сын, и что она поставит задачей своей жизни доказать свою признательность за такую услугу, действительно, она никогда не пропускает случая приласкать эту принцессу, которая обладает даже меньшим умом, чем великий князь, несмотря на то приобрела над ним сильное влияние и, кажется, до сих пор весьма успешно приводит в исполнение наставления, несомненно, данные ей ее матерью, ландграфиней.», - (из донесения английского посланника Гуннинга).

Портрет Великой княгини Натальи Алексеевны:

Портрет Великого князя Павла Петровича. Неизвестный художник последней четверти XVIII в.,(копия с работы Ж.Л. Вуаля).:

Другой английский посланник – Гаррис, пишет о Великой княгине: «Эта молодая принцесса была горда и решительна, и в течение ее жизни наверное возникла бы борьба между свекровью и невесткой».
Гаррис оказался пророком – борьба действительно началась.
В конце 1774 года отношения свекрови и невестки совершили поворот в прямо противоположную сторону: от любви до ненависти один шаг, к тому же, подозрительно быстро пройденный.
Вот отрывок из письма Екатерины давнему другу – барону Гримму, 21 декабря 1774 г.:
«Она постоянно больна, но как же ей и не быть больной? Во всем у нея крайности. Если соберется гулять пешком, то за 20 верст, если начнет танцовать, то сразу танцует 20 контрадансов и столько же менуетов, не считая аллеманов. Чтобы в комнатах не было слишком жарко, их вовсе перестали топить. Иные натирают себе льдом лицо, мы все тело обратили в лицо. Одним словом, золотая середина от нас далека. Опасаясь людей злых, мы питаем недоверие ко всем вообще и не принимаем никаких советов - ни добрых, ни дурных. Словом, до сих пор не видать ни добродушия, ни осторожности, ни благоразумия. Бог знает, к чему все это приведет, так как слушать мы никого не хотим, а имеем собственную волюшку. Вообразите, вот уже полтора года как мы здесь, а еще ни слова не знаем по-русски. Мы требуем, чтобы нас учили, а, вместе с тем, не хотим посвятить на это минуту прилежания. Во всем одно вертопрахство, то то, то другое нам не понутру. Долгов у нас вдвое, чем достояния, а кажется едва ли кто в Европе столько получает.», (ежегодное содержание Великой княгини – 50 000 рублей – огромная по тем временам сумма – [Ростислава] ).
Состояние здоровья невестки весьма тревожит императрицу. Так, в письме барону Гримму в феврале 1775 года, Екатерина сообщает, что опасается возникновения чахотки у Великой княгини.
И все же, основная причина недовольства Екатерины, крылась совсем в другом.
В это время при дворе завязался новый узел интриг: сближение Австрии и Пруссии с Россией на почве первого раздела Польши (1772 год) было негативно воспринято Францией и Испанией.
Причем же здесь Великая княгиня?
Вопрос вполне закономерный, а вот ответ несколько неожиданный.
Весьма достоверно известно, что Павел Петрович, увы, не блистал красотой; напротив, его лучший друг – граф Андрей Кириллович Разумовский (сын бывшего гетмана Украины и племянник фаворита Елизаветы Петровны), был не только красив, но обладал блестящими способностями (окончил Страсбургский университет) и, вдобавок, успел отличиться в одном из знаменитых сражений русско-турецкой войны - Чесменском.
Ну как тут было устоять? Наталья Алексеевна безумно влюбилась в Андрея, он ответил взаимностью, а встречаться было очень просто: граф Разумовский был не только другом Павла, но и камергером «малого двора», т.е. особой, наиболее приближенной к супругам по придворной должности.

Портрет Андрея Разумовского, А. Рослин, 1776 г.:

Именно Андрей, не устоявший перед франко-испанским золотом, вовлек в политику Наталью Алексеевну, а далее совсем просто – где Наталья, там и Павел.
Более того, поговаривали даже, что Наталья намерена взять пример со свекрови и, совершить новый государственный переворот.
В отличие от сына, Екатерина излишней доверчивостью не страдала и, получив столь компроментирующие сведения – правда, без стопроцентных доказательств (в виде слухов), попыталась обратить внимание сына на слишком тесные отношения его жены и лучшего друга.
Ожидаемых результатов это не принесло.
Наталья внушила Павлу, что это клевета, цель которой – поссорить их.
Павел легко поверил жене, тем более, что его отношения с матерью никогда не отличались теплотой и привязанностью; взаимная неприязнь Екатерины и молодых супругов только усилилась.
Тем не менее, 27 августа 1775 года, после совместного посещения Екатериной и Натальей Троице-Сергиевой лавры, императрица пишет барону Гримму: «Моления наши услышаны: великая княгиня беременна и здоровье ее, кажется, укрепилось».
В начале 1776 года шведский художник Александр Рослин написал 2 портрета Великой княгини (очень редкий случай – изображение царственной особы в ожидании ребенка): «торжественный»

и «почти домашний»:

Увы, судьба жестоко обошлась с Натальей Алексеевной.
10 апреля у Великой княгини начались роды. После трех дней непрерывных страданий она так и не смогла родить ребенка. С опозданием сделанное кесарево сечение не изменило ситуацию: младенец был уже мертв, а еще два дня спустя умерла и мать.
В официальном заключении о причине смерти Великой княгини врачи объяснили неудачные роды, как следствие искривления позвоночника.
Между тем, возникла и неофициальная версия, точнее, слух о том, что Великую княгиню отравили.

Чтобы прекратить неприятные домыслы, императрица очень подробно описала кончину невестки в письме барону Гримму:
«Богу так угодно было. Что делать! Но то сказать могу, что ничего не было проронено, что только человеческий ум и искусство придумать могли к спасению ее. Но тут было стечение раз-личных несчастных обстоятельств, кои казус сей сделали почти единственным в свете.
Великий князь в Фомино воскресенье поутру в четвертом часу пришел ко мне и объявил, что великая княгиня мучится с полуночи; но как муки были не сильные, то мешкали меня будить. Я встала и пошла к ней, и нашла ее в порядочном состоянии, и пробыла у нее до десяти часов утра, и, видя, что она еще имеет не прямые муки, пошла одеваться, и паки к ней возвратилась в 12 часов. К вечеру мука была так сильна, что всякую минуту ожидали ее разрешения. И тут при ней, окромя лучшей в городе бабки, графини Катерины Михайловны Румянцевой, ее камер-фрау, великого князя и меня, никого не было; лекарь же и доктор ее были в передней. Ночь вся прошла, и боли были переменные со сном: иногда вставала, иногда ложилась, как ей было угодно. Другой день паки проводили мы таким же образом, но уже были призваны Круз и Тоде, совету коих следовала бабка, но без успеха оставалась наша благая надежда. Во вторник доктора требовали Роджерсона и Линдемана, ибо бабка отказалась от возможности. В среду Тоде был допущен, но ничто не мог предуспеть. Дитя уже был мертв, но кости оставались в одинаковом положении. В четверг великая княгиня была исповедована, приобщена и маслом соборована, а в пятницу предала Богу душу.
Я и великий князь все пять суток и день и ночь были безвыходно у нее. По кончине при открытии тела оказалось, что великая княгиня с детства была повреждена, что спинная кость не токмо была как S, но та часть, которая должна быть выгнута, была вогнута и лежала на затылке дитяти; что кости имели четыре дюйма в окружности и не могли раздвинуться, а дитя в плечах имел до девяти дюймов. К сему соединялись другие обстоятельства, коих, чаю, примера нету. Одним словом, таковое стечение не позволяло ни матери, ни дитяти оставаться в живых. Скорбь моя была велика, но, предавшись в волю Божию, теперь надо помышлять о награде потери».
Павел Петрович, боготворивший жену, находился в таком состоянии, что возникли самые серьезные опасения за его жизнь и рассудок.
Не мудрствуя лукаво, императрица применила к сыну «шоковую терапию»: она передала ему письма, найденные в потайном ящике стола Натальи. Из них Павел узнал, что обожаемая жена изменяла ему с лучшим другом и, следовательно, он мог быть отцом ее ребенка.
Великий князь так никогда и не оправился окончательно от этого удара, став еще более подозрительным и недоверчивым.
Наталья Алексеевна была похоронена 26 апреля 1776 года, в Александро-Невской лавре. Церемония, несмотря на присутствие императрицы, прошла очень скромно. Секретарь французского посольства Корберон записал в своем дневнике: «Я был неприятно поражен отсутствием погребальной пышности: как будто пожалели воздать ей должное по чести и, кажется, что сама смерть не смогла смягчить чувство зависти к ней, зародившейся в сердце лица более сильного».
Очень интересен и тот факт, что законного супруга – Великого князя Павла на похоронах не было, а возлюбленный Натальи присутствовал. Через некоторое время, граф Разумовский был сослан в Ревель (Таллин), а потом стал русским посланником в Неаполе.

Мраморный бюст Натальи Алексеевны. М.-А. Колло, 1775 г.:

Первый брачный союз Романовых с Гессен-Дармштадтским домом закончился очень трагично.

26 апреля 1776 года в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры отпевали царственную особу, молодую любимую жену цесаревича Павла Петровича. Странные это были похороны. Императрица Екатерина II присутствовала, а вот супруг покойной — нет. По своей ли воле или по некоему приказу, он остался в Царском Селе. Зато самое деятельное участие принимал в погребальных хлопотах близкий друг Павла Петровича граф Андрей Разумовский. Поговаривали, что красавец-граф и сыграл роковую роль в разразившейся трагедии. Скомпрометировал Великую княгиню, вовлек ее то ли в политические, то ли в любовные интриги. Сама смерть Наталии Алексеевны оказалась окутана тайной. Официально утверждалось, что причина — неудачные роды. Однако нигде ничего не сообщалось о ребенке, будущем наследнике или наследнице. Появился ли ребенок на свет мертвым или скончался вскоре? Создавалось впечатление, что младенец умер в утробе матери. А перед кончиной, свидетельствовали доктора-очевидцы, Великая княгиня страшно мучилась. Обстоятельство это породило различные предположения. Не была ли Наталья Алексеевна отравлена? Ответ она унесла с собой…
Наталья Алексеевна (14 (25) июня 1755, Дармштадт — 15 апреля 1776, Санкт-Петербург) (урождённая принцесса Августа-Вильгельмина-Луиза Гессен-Дармштадтская; нем. Wilhelmina Luisa von Hessen-Darmstadt) — великая княгиня (1773), дочь Людвига IX, ландграфа Гессен-Дармштадтского и Каролины Цвейбрюкен-Биркенфельдской, первая супруга великого князя Павла Петровича (впоследствии императора Павла I). Августа-Луиза-Вильгельмина родилась 14(25) июня 1755 года и была пятым ребенком и четвёртой дочерью в многодетной семье ландграфа Людвига IX Гессен-Дармштадтского (1719-1790) и его первой супруги принцессы Каролины Цвайбрюкен-Биркенфельдской (1721-1774). Девочка воспитывалась под строгим присмотром матери, прозванной «великой ландграфиней», достойной и образованной женщины, в доме которой бывали Гёте, Гердер и другие знаменитости того времени. Уже в юные годы девушка отличалась незаурядным умом, сильным характером и пылким темпераментом.
**********
Итак, 1773 год
Хотя, если совсем точно, эта история началась еще в 1769 году, именно тогда императрица Екатерина начала подбирать невесту для своего сына, Великого князя Павла.
Поскольку сама императрица была урожденной принцессой Ангальт-Цербстской, вполне естественно, что основное ее внимание было обращено на Германию, благо недостатка в принцессах на выданье там не было.
Однако, две принцессы, первоначально заинтересовавшие императрицу, были отвергнуты: София-Доротея Вюртембергская(впоследствии вторая жена Павла I) из-за слишком юного возраста; Луиза Саксен-Готская из-за отказа перейти в православие.
Затем, во многом благодаря усиленным стараниям бывшего датского посланника в России — барона А.Ф. Ассебурга, Екатерина остановилась на трех дочерях Людвига IX Гессен-Дармштадтского и Генриетты-Каролины Цвейбрюкен-Биркенфельд.
Портрет ландграфа Людвига IX Гессен-Дармштадтского:

Портрет Генриетты-Каролины, пфальцграфини Цвейбрюкен-Биркенфельд. А. Пэн:

Их старший сын и наследник Людвиг, впоследствии принял титул Великого герцога Гессенского и Рейнского, под именем Людвиг I.
Старшая дочь Каролина стала ландграфиней Гессен-Гомбургской.
Вторая дочь Фредерика, выйдя замуж за наследника прусского престола — принца Фридриха Вильгельма, позднее стала королевой Пруссии.
Именно это обстоятельство делало брак российского наследника с одной из гессенских принцесс очень желательным для короля Фридриха Великого.
Внимание Екатерины II к принцессам Гессен-Дармштадтским, выразилось прежде всего в желании получить подробные сведения о них.
Изучив информацию, предоставленную бароном Ассебургом, императрица поделилась с ним своими впечатлениями:«Принцессу Вильгельмину Дармштадтскую мне описывают, особенно со стороны доброты сердца, как совершенство природы; но помимо того, что совершенства, как известно, в мире не существует, вы говорите, что у нее опрометчивый ум, склонный к раздору. Это, в соединении с умом ее батюшки и с большим количеством сестер и братьев, частью уже пристроенных, а частью еще ожидающих, чтобы их пристроили, побуждает меня в этом отношении к осторожности».
Тем не менее, окончательный выбор императрица решила сделать только после личного знакомства с принцессами.
За ландграфиней Каролиной и её дочерьми Екатерина отправила три фрегата. Одним из них командовал граф Андрей Разумовский,к которому Павел Петрович особо благоволил. Потом толковали,что Наталия Алексеевна встретила героя своего будущего романа еще по дороге в Россию. 15 июня 1773 года, состоялось знакомство Екатерины и Павла с гессенским семейством. Разумеется, на первый план в столь важном деле выходили политические мотивы, т.е. укрепление дружественных связей с Пруссией, но политику оттеснила сила более могущественная, чем все расчеты и интриги — любовь. После первой же встречи с юными принцессами, Павел пишет в дневнике: «Несмотря на усталость, я все ходил по моей комнате… вспоминая виденное и слышанное. В этот момент мой выбор почти уже остановился на принцессе Вильгельмине, которая мне больше всех нравилась, и всю ночь я ее видел во сне». Престолонаследнику Российской империи хватило единственного взгляда, чтобы понять — ОНА.


Однако, императрица Екатерина сочла выбор сына удачным, отчасти, здесь сыграло свою роль и то, что Фридрих II настаивал на кандидатуре старшей принцессы — Амалии.
Екатерина писала по этому поводу: «Не особенно останавливаюсь я на похвалах, расточаемых старшей из принцесс гессенских королем прусским, потому что я знаю, как он выбирает и какие ему нужны; то, что нравится ему, едва ли бы нас удовлетворило. Для него — чем глупее, тем лучше; я видала и знаю выбранных им…».
Сама же императрица решила, что «старшая очень кротка, у младшей, по-видимому, много ума, вторая имеет все, что нам нужно: ее физиономия прелестна, ее черты правильны, она приветлива, умна, я очень ею довольна…»..
События развивались с необычайной быстротой.Уже через три дня, 18 июня, последовало официальное предложение, сделанное от имени сына самой Екатериной.
В тот же день был отправлен курьер к ландграфу Гессен-Дармштадтскому. Ответ пришел необыкновенно быстро, менее чем за два месяца
15 августа Вильгельмина приняла православие, и получила имя Натальи Алексеевны.
На следующий день состоялось ее обручение с Великим князем, и к новому имени добавился новый титул — Великая княгиня. 29 сентября 1773 года состоялась свадьба, отпразднованная с большой пышностью. Помимо непосредственной церемонии бракосочетания прошли праздники для всех сословий: для дворян, купцов, простых людей. Завершились двухнедельные празднества фейерверком.
В чем же причина такой поспешности, почти неприличной для царственных особ? Любовь?
Да, разумеется, но не только
20 сентября — день рождения Великого князя Павла. Хотя, он уже год как являлся совершеннолетним, Екатерина официально этого не признавала, поскольку, он вполне мог предъявить права на престол, причем, куда более основательные, чем у нее самой. Ведь она все-таки совершила государственный переворот и свергла своего мужа — законного императора.
Именно поэтому, его восемнадцатый день рождения прошел тихо и незаметно.

А девятнадцатый, императрица, являясь умным и расчетливым политиком, заменила брачной церемонией.
Пусть подданные радуются свадьбе и, поменьше думают о том, чей же на самом деле трон.
Мать и сестры Великой княгини Натальи также присутствовали на свадьбе и, покинули Россию 15 октября того же года. (Следует отметить, что судьбы сестер Натальи оказались довольно тесно связаны с домом Романовых.
Принцесса Амалия вышла замуж за наследного принца Баденского Карла-Людвига, а ее дочь Луиза Мария Августа стала более известна в России как Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I . Принцесса Луиза стала женой Великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенах Карла Августа; ее сын Карл Фридрих, в свою очередь, женился на Великой княжне Марии — дочери Павла от второго брака).
Но вернемся к главной героине.
Свежеиспеченная Великая княгиня была буквально осыпана подарками: в день свадьбы — бриллиантовые пряжки, на следующий день — убор из изумрудов и бриллиантов, наконец, от любящего мужа — рубиновое ожерелье стоимостью 25 000 рублей.
Первое время все идет замечательно: влюбленный Павел не надышится на жену, которую он называет «тихий ангел».
В действительности же, «тихий ангел» — «хитрая, тонкого проницательного ума, вспыльчивого, настойчивого нрава женщина», которая «без труда обнаружила секрет воздействия на мужа, причем делает это так, что он отстраняет от себя тех немногих близких ему людей, которых он сам выбрал…», и «…сердце у нее гордое, нервное, холодное, быть может, несколько легкомысленное в своих решениях…».Очень скоро она показала свой властный и непостоянный характер. Английский посланник Д. Харрис отмечал, что она «управляла мужем деспотически. Не давая себе даже труда выказать малейшей к нему привязанности».
Портрет Великой княгини Натальи Алексеевны. П.-Э. Фальконе, 1773 г.:

Тем не менее, свекровь также очарована невесткой, по крайней мере, сначала.
**********
Между тем и императрица, и вся страна нетерпеливо ждут появления наследника.
Как пишет Великая княгиня матери, 1 февраля 1774 года: «О моем состоянии нельзя сказать ни «да» ни «нет». Здесь думают, что «да», потому что хотят этого. Я же боюсь, что «нет», но веду себя как будто «да»».
Весна 1774 года. Ребенка пока что нет, но идиллия продолжается.
«Недавно императрица высказала, что обязана Великой княгине за то, что ей возвращен ее сын, и что она поставит задачей своей жизни доказать свою признательность за такую услугу, действительно, она никогда не пропускает случая приласкать эту принцессу, которая обладает даже меньшим умом, чем великий князь, несмотря на то приобрела над ним сильное влияние и, кажется, до сих пор весьма успешно приводит в исполнение наставления, несомненно, данные ей ее матерью, ландграфиней.», — (из донесения английского посланника Гуннинга).
Другой английский посланник — Гаррис, пишет о Великой княгине: «Эта молодая принцесса была горда и решительна, и в течение ее жизни наверное возникла бы борьба между свекровью и невесткой».
Гаррис оказался пророком — борьба действительно началась.
В конце 1774 года отношения свекрови и невестки совершили поворот в прямо противоположную сторону: от любви до ненависти один шаг, к тому же, подозрительно быстро пройденный.


С любопытством присматриваясь ко двору российской императрицы, она видела мало хорошего для себя. «Молодой двор» развлекался французской поэзией, театром, но больше всего политическими интригами против Екатерины II. Во главе этих увлечений стояла Наталья Алексеевна. Воспитанная в Европе в свободном духе, Наталья Алексеевна проявляла определённую самостоятельность в высказываниях, придерживаясь либеральных идей и даже порой выступала за освобождение крестьян. Это явно не нравилось государыне.
Вот отрывок из письма Екатерины давнему другу — барону Гримму, 21 декабря 1774 г.:
«Она постоянно больна, но как же ей и не быть больной? Во всем у нея крайности. Если соберется гулять пешком, то за 20 верст, если начнет танцовать, то сразу танцует 20 контрадансов и столько же менуетов, не считая аллеманов. Чтобы в комнатах не было слишком жарко, их вовсе перестали топить. Иные натирают себе льдом лицо, мы все тело обратили в лицо. Одним словом, золотая середина от нас далека. Опасаясь людей злых, мы питаем недоверие ко всем вообще и не принимаем никаких советов — ни добрых, ни дурных. Словом, до сих пор не видать ни добродушия, ни осторожности, ни благоразумия. Бог знает, к чему все это приведет, так как слушать мы никого не хотим, а имеем собственную волюшку. Вообразите, вот уже полтора года как мы здесь, а еще ни слова не знаем по-русски. Мы требуем, чтобы нас учили, а, вместе с тем, не хотим посвятить на это минуту прилежания. Во всем одно вертопрахство, то то, то другое нам не понутру. Долгов у нас вдвое, чем достояния, а кажется едва ли кто в Европе столько получает.» На ежегодное содержание Великой княгини — 50 000 рублей — огромная по тем временам сумма.
К мужу любви Наталия Алексеевна не испытывала, но, пользуясь своим влиянием, старалась держать его в отдалении от всех, кроме узкого круга своих друзей. По свидетельству современников, великая княгиня была женщиной серьезной и честолюбивой, с гордым сердцем и крутым нравом. Кроме того, она состояла в браке уже четыре года, но наследника всё не было. В 1776 году двор императрицы Екатерины взбудоражен: было объявлено о долгожданной беременности великой княгини Наталии Алексеевны.
Портрет Великой княгини Натальи Алексеевны:

Состояние здоровья невестки весьма тревожит императрицу.
Так, в письме барону Гримму в феврале 1775 года Екатерина сообщает, что опасается возникновения чахотки у Великой княгини.И все же, основная причина недовольства Екатерины, крылась совсем в другом…
В это время при дворе завязался новый узел интриг: сближение Австрии и Пруссии с Россией на почве первого раздела Польши (1772 год) было негативно воспринято Францией и Испанией.
Причем же здесь Великая княгиня?
Вопрос вполне закономерный, а вот ответ несколько неожиданный.
Весьма достоверно известно, что Павел Петрович, увы, не блистал красотой; напротив, его лучший друг — граф Андрей Кириллович Разумовский (сын бывшего гетмана Украины и племянник фаворита Елизаветы Петровны), был не только красив, но обладал блестящими способностями (окончил Страсбургский университет) и, вдобавок, успел отличиться в одном из знаменитых сражений русско-турецкой войны — Чесменском.
Ну как тут было устоять? Наталья Алексеевна безумно влюбилась в Андрея, он ответил взаимностью, а встречаться было очень просто: граф Разумовский был не только другом Павла, но и камергером «малого двора», т.е. особой, наиболее приближенной к супругам по придворной должности.
Портрет Андрея Разумовского, А. Рослин, 1776 г.:

Именно Андрей, не устоявший перед франко-испанским золотом, вовлек в политику Наталью Алексеевну, а далее совсем просто; где Наталья, там и Павел.Более того, поговаривали даже, что Наталья намерена взять пример со свекрови и, совершить новый государственный переворот. В отличие от сына, Екатерина излишней доверчивостью не страдала и, получив столь компроментирующие сведения; правда, без стопроцентных доказательств (в виде слухов), попыталась обратить внимание сына на слишком тесные отношения его жены и лучшего друга. Ожидаемых результатов это не принесло. Наталья внушила Павлу, что это клевета, цель которой; поссорить их. Павел легко поверил жене, тем более, что его отношения с матерью никогда не отличались теплотой и привязанностью; взаимная неприязнь Екатерины и молодых супругов только усилилась. Тем не менее, 27 августа 1775 года, после совместного посещения Екатериной и Натальей Троице-Сергиевой лавры, императрица пишет барону Гримму: «Моления наши услышаны: великая княгиня беременна и здоровье ее, кажется, укрепилось» /
В начале 1776 года шведский художник Александр Рослин написал 2 портрета Великой княгини (очень редкий случай — изображение царственной особы в ожидании ребенка):
«торжественный»

и «почти домашний»:

10 апреля 1776 года в четыре часа утра у великой княгини начались первые боли. При ней находились врач и акушерка. Схватки длились несколько дней, вскоре врачи объявили, что ребенок мертв. Екатерина II и Павел находились рядом. Младенец не смог появиться на свет естественным путём, а врачи не использовали ни акушерские щипцы, ни кесарево сечение. Ребенок погиб в утробе и инфицировал организм матери
. «Дело наше весьма плохо идет, — сообщала Екатерина своему статс-секретарю С. М. Козмину, возможно, на следующий день, в письме, помеченном 5 часами утра. — Какою дорогой пошел дитя, чаю, и мать пойдет. Сие до времяни у себя держи…» В четверг великая княгиня была исповедована, приобщена и маслом соборована, а в пятницу предала Богу душу. Я и великий князь все пять суток и день и ночь были безвыходно у нее. По кончине при открытии тела оказалось, что великая княгиня с детства была повреждена, что спинная кость не токмо была как S, но та часть, которая должна быть выгнута, была вогнута и лежала на затылке дитяти; что кости имели четыре дюйма в окружности и не могли раздвинуться, а дитя в плечах имел до девяти дюймов. К сему соединялись другие обстоятельства, коих, чаю, примера нету. Одним словом, таковое стечение не позволяло ни матери, ни дитяти оставаться в живых. Скорбь моя была велика..».
Через пять дней мучений в 5 утра 15 апреля 1776 года великая княгиня Наталия Алексеевна скончалась.
Екатерина писала:»Вы можете вообразить, что она должна была выстрадать и мы с нею. У меня сердце истерзалось; я не имела ни минуты отдыха в эти пять дней и не покидала великой княгини ни днем, ни ночью до самой кончины. Она говорила мне: «Мы отличная сиделка». Вообразите моё положение: надо одного утешать, другую ободрять. Я изнемогла и телом и душой…»
Наталья Алексеевна не нравилась императрице, и дипломаты сплетничали, что она не дала врачам спасти невестку. Вскрытие, тем не менее, показало, что роженица страдала дефектом, который не позволил бы ей родить ребенка естественным путем, и что медицина того времени была бессильна ей помочь. Но поскольку дело происходило в России, де Корберон сообщал, что никто не поверил официальной версии, и что Потемкин посещал акушерку великой княгини по фамилии Зорич и передал ей роковой приказ. Официальной же причиной смерти принцессы было названо искривление позвоночника. По некоторым указаниям, в детстве она страдала горбатостью либо сутулостью, которые исправлялись, по обычаю того времени, жестким корсетом, что и привело к неправильному расположению костей таким образом, что они препятствовали естественному рождению ребенка.

Павел Петрович, боготворивший жену, находился в таком состоянии, что возникли самые серьезные опасения за его жизнь и рассудок. Не мудрствуя лукаво, императрица применила к сыну «шоковую терапию»: она передала ему письма, найденные в потайном ящике стола Натальи. Из них Павел узнал, что обожаемая жена изменяла ему с лучшим другом и, следовательно, он мог быть отцом ее ребенка.На другой день,когда граф явился по обыкновению,цесаревич едва сказал с ним несколько слов,обнял его и удалился к себе в комнату. Разумовский написал Павлу,умоляя его объяснить причину своего удаления в такую скорбную минуту,когда он думал быть полезным своей искренней,беспредельной преданностью. Но Павел Петрович ответил,что повеление императрицы не может быть изменено.
Великий князь так никогда и не оправился окончательно от этого удара. Вся эта история сильно повлияла на характер Павла, сделав его подозрительным и неуровновешенным (позднее он не доверял ни своей второй жене, ни детям). Наталья Алексеевна была похоронена 26 апреля 1776 года, в Александро-Невской лавре. Церемония, несмотря на присутствие императрицы, прошла очень скромно.
Секретарь французского посольства Корберон записал в своем дневнике: «Я был неприятно поражен отсутствием погребальной пышности: как будто пожалели воздать ей должное по чести и, кажется, что сама смерть не смогла смягчить чувство зависти к ней, зародившейся в сердце лица более сильного». На похороны жены в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры Павел Петрович не пришел, траур при дворе не объявлялся. …А вот возлюбленный Натальи присутствовал.
Через некоторое время, граф Разумовский был сослан в Ревель (Таллин), а потом стал русским посланником в Неаполе.
Судьба однажды подарила ей все сразу:власть,любовь,богатство,материнские надежды.Но так же враз все вдруг отняла:безмятежность,чистое имя, нерожденного ребенка,саму жизнь…
,

См. также: Немецкие принцессы в России. Начало.
Немецкие принцессы в России. София Шарлотта.
Немецкие принцессы в России. Анна Леопольдовна.
Немецкие принцессы в России. Екатерина II

eregwen и april_sunny с благодарностью.

Итак, 1773 год…
Хотя, если совсем точно, эта история началась еще в 1769 году, именно тогда императрица Екатерина начала подбирать невесту для своего сына, Великого князя Павла.
Поскольку сама императрица была урожденной принцессой Ангальт-Цербстской, вполне естественно, что основное ее внимание было обращено на Германию, благо недостатка в принцессах на выданье там не было.
Однако, две принцессы, первоначально заинтересовавшие императрицу, были отвергнуты: София-Доротея Вюртембергская – из-за слишком юного возраста; Луиза Саксен-Готская – из-за отказа перейти в православие.
Затем, во многом благодаря усиленным стараниям бывшего датского посланника в России – барона А.Ф. Ассебурга, Екатерина остановилась на трех дочерях Людвига IX Гессен-Дармштадтского и Генриетты-Каролины Цвейбрюкен-Биркенфельд.

Портрет ландграфа Людвига IX Гессен-Дармштадтского:

Портрет Генриетты-Каролины, пфальцграфини Цвейбрюкен-Биркенфельд. А. Пэн:

Их старший сын и наследник Людвиг, впоследствии принял титул Великого герцога Гессенского и Рейнского, под именем Людвиг I.
Старшая дочь Каролина стала ландграфиней Гессен-Гомбургской.
Вторая дочь Фредерика, выйдя замуж за наследника прусского престола - принца Фридриха Вильгельма, позднее стала королевой Пруссии.
Именно это обстоятельство делало брак российского наследника с одной из гессенских принцесс очень желательным для короля Фридриха Великого.
Об этом он пишет в своих записках: «Старшая сестра сих принцесс находилась в супружестве за принцем Прусским; следовательно, был для Пруссии великий выигрыш, когда одна из них учинится Великой княгиней, ибо, прибавя узы родства к узам союзного дружества, казалось, что союз Пруссии с Россией сделается ещё гораздо теснее».
Внимание Екатерины II к принцессам Гессен-Дармштадтским, выразилось прежде всего в желании получить подробные сведения о них.
Изучив информацию, предоставленную бароном Ассебургом, императрица поделилась с ним своими впечатлениями: «Принцессу Вильгельмину Дармштадтскую мне описывают, особенно со стороны доброты сердца, как совершенство природы; но помимо того, что совершенства, как известно, в мире не существует, вы говорите, что у нее опрометчивый ум, склонный к раздору. Это, в соединении с умом ее батюшки и с большим количеством сестер и братьев, частью уже пристроенных, а частью еще ожидающих, чтобы их пристроили, побуждает меня в этом отношении к осторожности».
Тем не менее, окончательный выбор императрица решила сделать только после личного знакомства с принцессами. Воспитателю Великого князя Павла – графу Панину, императрица написала: «У ландграфини, слава Богу, есть еще дочери на выданье; попросим ее приехать сюда с этим роем дочерей; мы будем очень несчастливы, если из трех не выберем ни одной, нам подходящей. Посмотрим на них, а потом решим».
28 апреля 1773 года, Екатерина отправила официальное приглашение в Россию ландграфине Гессен-Дармштадтской с тремя дочерьми – Амалией, Вильгельминой и Луизой, подкрепленное немалой – 80 000 гульденов – суммой на дорогу.
Императрица считала, «что Европа и Россия примут за новое проявление ее величия и могущества то обстоятельство, что иностранная владетельная особа везет троих своих дочерей напоказ и на выбор наследнику всероссийского престола. До сих пор на Западе существовал обычай, в силу которого одни короли не ездили за своими невестами, а их привозили к ним, но заочно помолвленными или даже обрученными. А тут невесты еще не было, и вообще тому, чего великая государыня добилась от ландграфини Дармштадтской, не бывало примера в истории», - (барон Бюлер, историк).
От Любека до Ревеля (Таллина) ландграфиню с дочерьми должен был сопровождать генерал-майор Ребиндер, от Ревеля до Царского Села – барон Черкасов.
Барон Черкасов получил от императрицы весьма интересный документ, содержащий правила поведения для принцессы, которая будет «иметь счастье сделаться невесткой Екатерины и супругой Павла Петровича», созданный лично императрицей или при ее непосредственном участии и озаглавленный «Наставления Екатерины II, данные княгиням российским».
Вот их краткое содержание: сделавшись женой Павла Петровича, принцесса не должна слушать никаких наветов злобных людей против императрицы или цесаревича, а в деле политики не поддаваться внушениям иностранных министров. Среди развлечений и забав она всегда должна помнить то положение, которое занимает, а потому держать себя с достоинством и не допускать короткого обхождения, которое может вызвать недостаток почтительности. Что касается тех денежных средств, которые будут отпускаться на ее расходы, то ими она должна пользоваться благоразумно, чтобы никогда не делать долгов. Так как праздность влечет за собой скуку, последствием которой бывает дурное расположение духа, надо стараться, исполнив все свои обязанности, искать занятий в свободные часы. Чтение образует вкус, сердце и ум; если принцесса сумеет найти в нем интерес, то это будет, конечно, всего лучше; кроме того, она может заниматься музыкой и всякого рода рукодельями; разнообразя свой досуг, она никогда не будет чувствовать пустоты в течение дня. Столь же опасно избегать света, как слишком любить его. Не следует тяготиться светом, когда придется бывать в обществе, но надо уметь обходиться без света, прибегая к занятиям и удовольствиям, способным украсить ум, укрепить чувства или дать деятельность рукам. “Наставления” заканчиваются 13-м пунктом: «Следуя этим правилам, принцесса должна ожидать самой счастливой будущности. Она будет иметь самого нежного супруга, которого она составит счастье и который, наверно, сделает ее счастливой; она будет иметь преимущество именоваться дочерью той императрицы, которая наиболее приносит чести нашему веку, быть ею любимой и служить отрадой народу, который с новыми силами двинулся вперед под руководством Екатерины, все более прославляющей его, и принцессе останется только желать продления дней Ее Императорского Величества и Его Императорского Высочества Великого Князя, в твердой уверенности, что ее благополучие не поколеблется, пока она будет жить в зависимости от них».*
15 июня 1773 года, состоялось знакомство Екатерины и Павла с гессенским семейством.
Разумеется, на первый план в столь важном деле выходили политические мотивы, т.е. укрепление дружественных связей с Пруссией, но политику оттеснила сила более могущественная, чем все расчеты и интриги – любовь.
После первой же встречи с юными принцессами, Павел пишет в дневнике: «Несмотря на усталость, я все ходил по моей комнате… вспоминая виденное и слышанное. В этот момент мой выбор почти уже остановился на принцессе Вильгельмине, которая мне больше всех нравилась, и всю ночь я ее видел во сне».
Престолонаследнику Российской империи хватило единственного взгляда, чтобы понять – ОНА.
Избранница Великого князя - семнадцатилетняя Вильгельмина Луиза - была наиболее заметной из трех сестер, хотя, характеристика, данная принцессе бароном Ассебургом (одним из основных устроителей брака), в письме к воспитателю Павла - графу Панину, наводит на размышления: «Принцесса Вильгельмина... до сих пор затрудняет каждого, кто хотел бы разобрать истинные изгибы её души, тем заученным и повелительным выражением лица, которое редко её покидает. Я часто приписывал это монотонности двора, необыкновенно однообразного... Удовольствия, танцы, наряды, общество подруг, игры, наконец, всё, что обыкновенно возбуждает живость страстей, не достигает её. Среди всех этих удовольствий принцесса остаётся сосредоточенной в самой себе, и когда принимает в них участие, то даёт понять, что делает это более из угождения, чем по вкусу. Есть ли это нечувствительность, или руководит ею в этом случае боязнь показаться ребёнком? ...основные черты этого характера для меня ещё покрыты завесой... Ландграфиня отличает её, наставники выхваляют способности её ума и обходительность нрава; она не выказывает капризов; хотя холодна, она остаётся ровной со всеми, и ни один из её поступков ещё не опровергнул моего мнения о том, что сердце её чисто, сдержанно и добродетельно, но что его поработило честолюбие… Ее нрав и манеры приобрели некоторую небрежность; но они смягчатся, сделаются приятнее и ласковее, когда она будет жить с людьми, которые особенно привлекут ее сердце. Ожидаю того же от направления ее ума, ныне недеятельного и привязанного к небольшому числу местных идей и невнимательного более по привычке, чем по естественной наклонности; серьезного и подчиненного некоторым предубеждениям, но который - в иной местности и при иных обязанностях - должен будет приобрести более обширности, прелести, верности и прочности. Принцесса захочет нравиться. Она из всего молодого Дармштадского семейства имеет наиболее грации и благородства в манерах и в характере, точно так же как она имеет всего более находчивого ума».

Портрет принцессы Вильгельмины Гессен-Дармштадтской:

Однако, императрица Екатерина сочла выбор сына удачным, отчасти, здесь сыграло свою роль и то, что Фридрих II настаивал на кандидатуре старшей принцессы – Амалии.
Екатерина писала по этому поводу: «Не особенно останавливаюсь я на похвалах, расточаемых старшей из принцесс гессенских королем прусским, потому что я знаю, как он выбирает и какие ему нужны; то, что нравится ему, едва ли бы нас удовлетворило. Для него – чем глупее, тем лучше; я видала и знаю выбранных им...».
Сама же императрица решила, что «старшая очень кротка, у младшей, по-видимому, много ума, вторая имеет все, что нам нужно: ее физиономия прелестна, ее черты правильны, она приветлива, умна, я очень ею довольна…».
Уже через три дня, 18 июня, последовало официальное предложение, сделанное от имени сына самой Екатериной.
В тот же день был отправлен курьер к ландграфу Гессен-Дармштадтскому. Ответ пришел необыкновенно быстро, менее чем за два месяца: «...третьего дня вернулся курьер… и привез согласие на брак принцессы Вильгельмины с Великим Князем. Хотя этого должны были ожидать, но кажется, как будто уверенность в этом произвела заметное довольство; по крайней мере, таково впечатление, произведенное на Великого Князя, который вне себя от радости и видит величайшее счастье в браке своем с этой принцессой; он очень в нее влюблен и считает ее вполне достойной его любви и уважения...», - (из донесения прусского посла, графа Сольмса, от 3 августа 1773 г.).
Разумеется, ландграфиня Генриетта не могла не послать благодарственного письма главному свату – королю Пруссии: «Никогда не забуду, что я обязана Вашему Величеству устройством моей дочери Вильгельмины... Великий князь, сколько можно заметить, полюбил мою дочь и даже больше, чем я ожидала».
15 августа Вильгельмина приняла православие, и получила имя Натальи Алексеевны.
На следующий день состоялось ее обручение с Великим князем, и к новому имени добавился новый титул – Великая княгиня.
29 сентября 1773 года состоялась свадьба, отпразднованная с большой пышностью. Помимо непосредственной церемонии бракосочетания прошли праздники для всех сословий: для дворян, купцов, простых людей. Завершились двухнедельные празднества фейерверком.
В чем же причина такой поспешности, почти неприличной для царственных особ?
Любовь? Да, разумеется, но не только…
20 сентября – день рождения Великого князя Павла.
Хотя, он уже год как являлся совершеннолетним, Екатерина официально этого не признавала, поскольку, он вполне мог предъявить права на престол, причем, куда более основательные, чем у нее самой. Ведь она все-таки совершила государственный переворот и свергла своего мужа – законного императора.
Именно поэтому, его восемнадцатый день рождения прошел тихо и незаметно. А девятнадцатый, императрица, являясь умным и расчетливым политиком, заменила брачной церемонией.
Пусть подданные радуются свадьбе и, поменьше думают о том, чей же на самом деле трон.
Мать и сестры Великой княгини Натальи также присутствовали на свадьбе и, покинули Россию 15 октября того же года.
(Следует отметить, что судьбы сестер Натальи оказались довольно тесно связаны с домом Романовых.
Принцесса Амалия вышла замуж за наследного принца Баденского Карла-Людвига, а ее дочь Луиза Мария Августа стала более известна в России как Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I .
Принцесса Луиза стала женой Великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенах Карла Августа; ее сын Карл Фридрих, в свою очередь, женился на Великой княжне Марии - дочери Павла от второго брака).
Но вернемся к главной героине.
Свежеиспеченная Великая княгиня была буквально осыпана подарками: в день свадьбы – бриллиантовые пряжки, на следующий день – убор из изумрудов и бриллиантов, наконец, от любящего мужа – рубиновое ожерелье стоимостью 25 000 рублей.
Первое время все идет замечательно: влюбленный Павел не надышится на жену, которую он называет «тихий ангел».
В действительности же, «тихий ангел» - «хитрая, тонкого проницательного ума, вспыльчивого, настойчивого нрава женщина», которая «без труда обнаружила секрет воздействия на мужа, причем делает это так, что он отстраняет от себя тех немногих близких ему людей, которых он сам выбрал…», и «…сердце у нее гордое, нервное, холодное, быть может, несколько легкомысленное в своих решениях...».

Портрет Великой княгини Натальи Алексеевны. П.-Э. Фальконе, 1773 г.:

Тем не менее, свекровь также очарована невесткой, по крайней мере, сначала.
10 ноября 1773 г., Екатерина пишет ландграфине Гессенской:
«Ваша дочь здорова, она по-прежнему кротка и любезна, какою Вы ее знаете. Муж обожает ее, то и дело хвалит и рекомендует ее, я слушаю и иногда покатываюсь со смеху, потому что ей не нужно рекомендаций, ее рекомендация в моем сердце, я ее люблю, она того заслужила и я совершенно ею довольна. Нужно быть ужасно придирчивой и хуже какой-нибудь кумушки, чтобы не оставаться довольной этой принцессой, как я ею довольна, что и заявляю вам, потому что это справедливо. Я просила ее заняться русским языком; она мне обещала. Вообще наша семейная жизнь идет очень хорошо...».
Между тем и императрица, и вся страна нетерпеливо ждут появления наследника.
Как пишет Великая княгиня матери, 1 февраля 1774 года: «О моем состоянии нельзя сказать ни “да” ни “нет”. Здесь думают, что “да”, потому что хотят этого. Я же боюсь, что “нет”, но веду себя как будто “да”».
Весна 1774 года. Ребенка пока что нет, но идиллия продолжается.
«Недавно императрица высказала, что обязана Великой княгине за то, что ей возвращен ее сын, и что она поставит задачей своей жизни доказать свою признательность за такую услугу, действительно, она никогда не пропускает случая приласкать эту принцессу, которая обладает даже меньшим умом, чем великий князь, несмотря на то приобрела над ним сильное влияние и, кажется, до сих пор весьма успешно приводит в исполнение наставления, несомненно, данные ей ее матерью, ландграфиней.», - (из донесения английского посланника Гуннинга).

Портрет Великой княгини Натальи Алексеевны:

Портрет Великого князя Павла Петровича. Неизвестный художник последней четверти XVIII в.,(копия с работы Ж.Л. Вуаля).:

Другой английский посланник – Гаррис, пишет о Великой княгине: «Эта молодая принцесса была горда и решительна, и в течение ее жизни наверное возникла бы борьба между свекровью и невесткой».
Гаррис оказался пророком – борьба действительно началась.
В конце 1774 года отношения свекрови и невестки совершили поворот в прямо противоположную сторону: от любви до ненависти один шаг, к тому же, подозрительно быстро пройденный.
Вот отрывок из письма Екатерины давнему другу – барону Гримму, 21 декабря 1774 г.:
«Она постоянно больна, но как же ей и не быть больной? Во всем у нея крайности. Если соберется гулять пешком, то за 20 верст, если начнет танцовать, то сразу танцует 20 контрадансов и столько же менуетов, не считая аллеманов. Чтобы в комнатах не было слишком жарко, их вовсе перестали топить. Иные натирают себе льдом лицо, мы все тело обратили в лицо. Одним словом, золотая середина от нас далека. Опасаясь людей злых, мы питаем недоверие ко всем вообще и не принимаем никаких советов - ни добрых, ни дурных. Словом, до сих пор не видать ни добродушия, ни осторожности, ни благоразумия. Бог знает, к чему все это приведет, так как слушать мы никого не хотим, а имеем собственную волюшку. Вообразите, вот уже полтора года как мы здесь, а еще ни слова не знаем по-русски. Мы требуем, чтобы нас учили, а, вместе с тем, не хотим посвятить на это минуту прилежания. Во всем одно вертопрахство, то то, то другое нам не понутру. Долгов у нас вдвое, чем достояния, а кажется едва ли кто в Европе столько получает.», (ежегодное содержание Великой княгини – 50 000 рублей – огромная по тем временам сумма – [Ростислава] ).
Состояние здоровья невестки весьма тревожит императрицу. Так, в письме барону Гримму в феврале 1775 года, Екатерина сообщает, что опасается возникновения чахотки у Великой княгини.
И все же, основная причина недовольства Екатерины, крылась совсем в другом.
В это время при дворе завязался новый узел интриг: сближение Австрии и Пруссии с Россией на почве первого раздела Польши (1772 год) было негативно воспринято Францией и Испанией.
Причем же здесь Великая княгиня?
Вопрос вполне закономерный, а вот ответ несколько неожиданный.
Весьма достоверно известно, что Павел Петрович, увы, не блистал красотой; напротив, его лучший друг – граф Андрей Кириллович Разумовский (сын бывшего гетмана Украины и племянник фаворита Елизаветы Петровны), был не только красив, но обладал блестящими способностями (окончил Страсбургский университет) и, вдобавок, успел отличиться в одном из знаменитых сражений русско-турецкой войны - Чесменском.
Ну как тут было устоять? Наталья Алексеевна безумно влюбилась в Андрея, он ответил взаимностью, а встречаться было очень просто: граф Разумовский был не только другом Павла, но и камергером «малого двора», т.е. особой, наиболее приближенной к супругам по придворной должности.

Портрет Андрея Разумовского, А. Рослин, 1776 г.:

Именно Андрей, не устоявший перед франко-испанским золотом, вовлек в политику Наталью Алексеевну, а далее совсем просто – где Наталья, там и Павел.
Более того, поговаривали даже, что Наталья намерена взять пример со свекрови и, совершить новый государственный переворот.
В отличие от сына, Екатерина излишней доверчивостью не страдала и, получив столь компроментирующие сведения – правда, без стопроцентных доказательств (в виде слухов), попыталась обратить внимание сына на слишком тесные отношения его жены и лучшего друга.
Ожидаемых результатов это не принесло.
Наталья внушила Павлу, что это клевета, цель которой – поссорить их.
Павел легко поверил жене, тем более, что его отношения с матерью никогда не отличались теплотой и привязанностью; взаимная неприязнь Екатерины и молодых супругов только усилилась.
Тем не менее, 27 августа 1775 года, после совместного посещения Екатериной и Натальей Троице-Сергиевой лавры, императрица пишет барону Гримму: «Моления наши услышаны: великая княгиня беременна и здоровье ее, кажется, укрепилось».
В начале 1776 года шведский художник Александр Рослин написал 2 портрета Великой княгини (очень редкий случай – изображение царственной особы в ожидании ребенка): «торжественный»

и «почти домашний»:

Увы, судьба жестоко обошлась с Натальей Алексеевной.
10 апреля у Великой княгини начались роды. После трех дней непрерывных страданий она так и не смогла родить ребенка. С опозданием сделанное кесарево сечение не изменило ситуацию: младенец был уже мертв, а еще два дня спустя умерла и мать.
В официальном заключении о причине смерти Великой княгини врачи объяснили неудачные роды, как следствие искривления позвоночника.
Между тем, возникла и неофициальная версия, точнее, слух о том, что Великую княгиню отравили.
Чтобы прекратить неприятные домыслы, императрица очень подробно описала кончину невестки в письме барону Гримму:
«Богу так угодно было. Что делать! Но то сказать могу, что ничего не было проронено, что только человеческий ум и искусство придумать могли к спасению ее. Но тут было стечение раз-личных несчастных обстоятельств, кои казус сей сделали почти единственным в свете.
Великий князь в Фомино воскресенье поутру в четвертом часу пришел ко мне и объявил, что великая княгиня мучится с полуночи; но как муки были не сильные, то мешкали меня будить. Я встала и пошла к ней, и нашла ее в порядочном состоянии, и пробыла у нее до десяти часов утра, и, видя, что она еще имеет не прямые муки, пошла одеваться, и паки к ней возвратилась в 12 часов. К вечеру мука была так сильна, что всякую минуту ожидали ее разрешения. И тут при ней, окромя лучшей в городе бабки, графини Катерины Михайловны Румянцевой, ее камер-фрау, великого князя и меня, никого не было; лекарь же и доктор ее были в передней. Ночь вся прошла, и боли были переменные со сном: иногда вставала, иногда ложилась, как ей было угодно. Другой день паки проводили мы таким же образом, но уже были призваны Круз и Тоде, совету коих следовала бабка, но без успеха оставалась наша благая надежда. Во вторник доктора требовали Роджерсона и Линдемана, ибо бабка отказалась от возможности. В среду Тоде был допущен, но ничто не мог предуспеть. Дитя уже был мертв, но кости оставались в одинаковом положении. В четверг великая княгиня была исповедована, приобщена и маслом соборована, а в пятницу предала Богу душу.
Я и великий князь все пять суток и день и ночь были безвыходно у нее. По кончине при открытии тела оказалось, что великая княгиня с детства была повреждена, что спинная кость не токмо была как S, но та часть, которая должна быть выгнута, была вогнута и лежала на затылке дитяти; что кости имели четыре дюйма в окружности и не могли раздвинуться, а дитя в плечах имел до девяти дюймов. К сему соединялись другие обстоятельства, коих, чаю, примера нету. Одним словом, таковое стечение не позволяло ни матери, ни дитяти оставаться в живых. Скорбь моя была велика, но, предавшись в волю Божию, теперь надо помышлять о награде потери».
Павел Петрович, боготворивший жену, находился в таком состоянии, что возникли самые серьезные опасения за его жизнь и рассудок.
Не мудрствуя лукаво, императрица применила к сыну «шоковую терапию»: она передала ему письма, найденные в потайном ящике стола Натальи. Из них Павел узнал, что обожаемая жена изменяла ему с лучшим другом и, следовательно, он мог быть отцом ее ребенка.
Великий князь так никогда и не оправился окончательно от этого удара, став еще более подозрительным и недоверчивым.
Наталья Алексеевна была похоронена 26 апреля 1776 года, в Александро-Невской лавре. Церемония, несмотря на присутствие императрицы, прошла очень скромно. Секретарь французского посольства Корберон записал в своем дневнике: «Я был неприятно поражен отсутствием погребальной пышности: как будто пожалели воздать ей должное по чести и, кажется, что сама смерть не смогла смягчить чувство зависти к ней, зародившейся в сердце лица более сильного».
Очень интересен и тот факт, что законного супруга – Великого князя Павла на похоронах не было, а возлюбленный Натальи присутствовал. Через некоторое время, граф Разумовский был сослан в Ревель (Таллин), а потом стал русским посланником в Неаполе.

Мраморный бюст Натальи Алексеевны. М.-А. Колло, 1775 г.:

Первый брачный союз Романовых с Гессен-Дармштадтским домом закончился очень трагично.

Впервые это имя появилось в доме Романовых после второй женитьбы царя Алексея Михайловича на Наталье Кирилловне Нарышкиной . Ее судьбу можно назвать более благополучной по сравнению с другими тезками.
Любимая сестра Петра I, царевна Наталья Алексеевна, была женщиной умной и талантливой. Она понимала и поддерживала брата в стремлении к европейским порядкам. Уклад, близкий к европейскому, установился в ее доме, в селе Преображенском. Здесь же царевна создала придворный театр, а позднее второй – в Санкт-Петербурге, была также режиссером и, даже (предположительно), автором четырех пьес. Однако, умерла незамужней и бездетной.

Портрет царевны Натальи Алексеевны. И. Никитин, первая половина XVIII в.:

У Петра I и Екатерины I было две дочери, названных этим именем: первая Наталья прожила 2 года и 2 месяца; вторая Наталья умерла от кори через три недели после отца – 22 февраля 1725 года, в возрасте шести лет.

Портрет цесаревны Натальи Петровны. Неизвестный художник, XIX век, с портрета Л. Каравака, ок. 1722 г.:

Великая княжна Наталья Алексеевна - сестра императора Петра II - умная, воспитанная, образованная девушка, скончалась от чахотки в 1728 году, в возрасте 14-ти лет и 4-х месяцев.

Царевич Петр Алексеевич и царевна Наталья Алексеевна. Л. Каравак, 1722 г.:

Невольно начинаешь верить в влияние имени на судьбу. Может быть, именно поэтому, Великая княгиня Наталья Алексеевна стала последней Натальей в доме Романовых.